Ещё один ракурс спектакля «Вертикаль» - в дневнике Международного фестиваля современной хореографии Nord Dance, который ведет для читателей «Арки» театральный критик Наталия Крылова

Есть такие спектакли, смотреть которые можно много раз, всё время подмечая что-то новое. Балет «Вертикаль», как и другие постановки современной хореографии, – один из них. В рамках V Международного фестиваля современной хореографии Nord Dance на стыке мифа и современности сверкнули новые грани спектакля.

В балете «Вертикаль» два главных героя – Юноша и Дева: они похожи, потому и тянутся друг к другу. И каждый из них переживает свою трагедию. В постановке на тему сказки о Снегурочке хореограф Виктория Арчая движется к истоку мифа – глубже Н.А. Римского-Корсакова и А.Н. Островского и даже глубже А.Н. Афанасьева.

Но любой миф – как дышло: как повернешь, так и вышло. Его можно пересобрать и адаптировать под современные реалии, найти в мифе отражение тех проблем, которые волнуют современное общество. Чем же обогащает миф нынешнюю реальность, а реальность – миф? Что нового может рассказать «Снегурочка» нам о нас?

Фольклорная сказка про Снегурочку, зафиксированная в 1869 году во втором томе «Поэтических воззрений славян на природу» Афанасьева, похожа на сказку о Колобке: только тут слепили ребёнка не из теста, а из снега. Старик со Старухой буквально вылепили себе снежную бабу, катая шар за шаром и ставя их друг на друга. Герой Дагбы-Доржо Гармаева, дело жизни которого – катить тяжёлый белый шар по зимнему полю, – оказывается близок по природе ледяной Деве Любови Землянской ещё до их первой встречи.

В сказке Афанасьева беленькая и кругленькая девочка ожила и радовала стариков, но увязалась за людьми и была съедена – не Лисой, но Огнём: неудачно прыгнула через костёр, зажженный в честь Ярилы. И Островский, и Римский-Корсаков переосмыслили и дополнили сюжет, делая его близким и понятным их современникам. Вслед за ними Виктория Арчая создала историю, предлагая свой вариант мифа.

Художественный образ спектакля – это и многозначное древо жизни художника Анастасии Рязановой, и говорящие костюмы художника Анны Смирновой, и призрачный свет Татьяны Мишиной, и, конечно же, удивительная музыкальная партитура композитора Василия Пешкова, в которой слышится и треск льдинок, и бег ручьёв, но прежде всего – хореография. Отношения персонажей выстроены пластически.

Юноша Гармаева – служитель белого шара – не такой, как остальная радостная и свободная молодёжь. В отличие от других он не мёрзнет, но и не может веселиться вместе со всеми. Выразительной становится сцена, когда одна из девушек, играя в жмурки, случайно натыкается на него и надевает ему повязку на глаза. Юноша готов принять игру. Но все отступают, и он в черной одежде с чёрной повязкой на глазах остаётся один на сцене: ловить ему некого. Тьма сгущается, как одиночество.

Пластически значима первая встреча Юноши и слегка подтаявшей Девы – уже скорее ледяной, чем снежной. Когда она катится за ним, как шар, он делает единственно возможные для себя движения: теми же жестами и с тем же усилием – чрезмерным для хрупкой фигурки девушки – задвигает её обратно за дерево. И она вновь выкатывается. Тут только Юноша её замечает: он обращает на неё внимание, потому что она ведёт себя похоже на что-то ему уже знакомое. Происходит аристотелевское узнавание: «любить надо равных себе», – писал Чехов.

Для погружённого в себя персонажа Гармаева Дева становится и способом социализации: он вливается в толпу только после знакомства с ней. Показательна пластика уже в первом дуэтом танце: рука Юноши наклоняет голову девушки, делает над закругляющие движения, словно он хочет свернуть Деву в комок. В финальном дуэте это движение становится ещё резче, настойчивее, агрессивнее. Именно после этого движения Юноша словно вспоминает о заброшенном им шаре.

В любви и ревности с обоими героями происходят сходные пластические процессы. В первом соло уже влюблённого Юноши он словно пытается впихнуть разросшееся и бьющееся сердце обратно в грудь. Похожая пластика в финальном соло Девы, когда она ощущает тёплое живое сердце в своей груди.

В исполнении Дагбы-Доржо Гармаева и Любови Землянской встреча Юноши и Девы – соприкосновение чуда и чуда: пересёкшись в точке «0», они вновь разбегаются друг от друга по осям абсцисс и ординат. Снегурочка выбрала любовь и жизнь среди смертных, за что и поплатилась. Но платит свою цену и Юноша, который тоже делает выбор: вместо любви и жизни в миру он сознательно выбирает служение своему непостижимому шару.

Спектакль «Вертикаль» становится размышлением о любви, жертвенности и смысле жизни. Старые меха мифа наполняются новым вином современных и даже актуальных смыслов. Молодыми зрителями юноша воспринимается как хикикомори, «сисадмин», геймер, для которого жизнь виртуальная оказывается важнее реальной. Словом, если у мужчины есть шар, то состязаться с ним не может даже прекрасная дева.

Поэтические воззрения славян на природу здесь касаются не только окружающего людей мира, но и природы человека, и даже природы самого танца. Как преодолевают свою природу и возвращаются к ней главные герои, так и хореограф Виктория Арчая в этой постановке преодолевает природу горизонтального и тяготеющего к земле контепорари-данса и даёт ему лёгкость, воздушность, вертикаль.

На поклонах с колосников на артистов повалил такой густой снег, что сомнений не осталось: Ярило принял жертву, и летом берендеев ждёт богатый урожай. Вот только чья это была жертва?

 О том, как в Петрозаводске проходит фестиваль Nord Dance можно прочитать тут, тут, тут и тут.