Была связанность карельского искусства с российскими культурными горизонтами. Я помню какие-то выставки, спектакль в Сургуте в рамках фестиваля «60 параллель». Это было мировое измерение, глобальное. В Петрозаводске возникали разные школы, связанные с мультимедиа, фотографией, современным искусством, проходили мастер-классы, приезжали разные люди. Это была живая история.
Я нарочно не называю фамилии, хотя я их знаю. У художников была возможность проявить себя. И эта история росла из 1980-90-х годов. И в начале 2010-х это еще было. Мне казалось, что в Карелии ситуация находится на взлете, причем, не только в Петрозаводске. Проектными историями это просачивалось в Костомукшу, Сортавалу, Медвежьегорск. Искусство не обязательно может быть новым, но хорошо, когда оно живое, творческое. Критерии новизны уже все забыли. Дело в том, что ты включаешься в это по-разному: делая какую-то странную экспозицию. Или арт-резиденцию. Или создавая огромные перформативные программы, такие как медиаопера. Вот это всё - обещающая среда. И здесь появилась Наташа Егорова, (единственная фамилия, которую я назову). Она – график, дизайнер с достаточно традиционным контекстом, но настроенная на новое.
Много лет назад говорилось, что то-то и то-то происходит потому, что у явления такая генетика. А сейчас мы знаем, что это - пропорция генетической предопределенности и социального контекста. Нельзя сказать, что важнее: биологическое или социальное. Как нельзя понять, что важнее: ширина или длина при вычислении площади прямоугольника. Но заполнение этого прямоугольника каким-то смыслом – это та плотность, которую начал создавать «Vыход». И это проникло в другие музеи и в другие города.
Есть два пути. Один путь – подчинение норме жизни. Норма жизни - это «давайте что-нибудь такое аккуратненькое делать». В пределах Союза художников или в пределах модернизма, может быть. Лишь бы не больно было и не остро. Второй путь: давайте делать дизайн, товарные продукты, зарабатывать деньги. Преодоление этой вынужденной раздвоенности (я никого не обвиняю), демонстрируют очень немногие. Примером такой демонстрации служит недавняя выставка про театр-не театр в Городском выставочном зале, где искусство является не итогом, а процессом. Люди меняют роли, можно войти в любую идентичность. Фрагменты являются целым и наоборот. Культура – это образ жизни. И культура может быть творящей или склоняющей к стереотипному проявлению. Это очень видно.
Я сегодня был в мастерской Натальи Егоровой и увидел, что в Петрозаводске есть совершенно европейский художник, на мой взгляд. Абсолютно счастливый в том, что касается наполненности и таланта, но бесперспективный, потому что я не вижу ни одного места в России, где она может быть воспринята. А в Европе она не может быть воспринята по ситуативному определению – по гражданству. Наташа, ты живешь вперед! Ты тратишь десятки, сотни и тысячи часов, нанося крошечные штрихи на металлическую основу, чтобы потом отпечатать идеальный черный цвет. Тут нет человека, которому это можно объяснить.
Мой папа, известный художник, говорил: у людей нет приемника и на то, и на другое. У людей приемники настроены только на определенные волны, и я понимаю это, зная про теорию вкуса. Если раньше ты слушал только народные песни, то ты, скорее всего, не включал музыку Бетховена. А если ты слушал шансон, то вряд ли ты - поклонник интеллектуального рэпа или чего-нибудь такого. Сейчас размер вкусового диапазона, твои отношения внутри принятия разного говорят о твоем принятии мира. Это - огромный дефицит. И я еще раз повторяю, что тут не обойтись без современной культуры как таковой, не превращенной в дизайн, в развлечение для публики или в средство для получения внебюджетных денег музеям. В Петрозаводске это поле сузилось – нет «Vыхода». Есть «Синий коридор», другие площадки, но всегда приходится говорить одно и то же в результате - о культурной политике. Видит она людей, художников? Ответ: нет.