Театральный критик Наталия Крылова ведет дневник фестиваля «Онежская маска», который сейчас проходит в Петрозаводске.

Четвёртый день XXIII Республиканской театральной премии и фестиваля «Онежская маска» – экватор. Осталась половина просмотров, и впереди уже брезжит раздача слонов и финальная церемония «Свет! Камера! Мотор!», попасть на которую есть шанс у зрителя, написавшего отзыв на один из спектаклей фестиваля.

Спектакль режиссёра Юлии Беляевой и Владимира Геллера «Семь сов» о человечности, терпимости и уважении. И ещё о мгновенной карме. Притча про сов становится тонким, глубоким и искренним высказыванием о том, что актуально и вечно: как рождается и растёт в обществе понятие «чужой». И что за этим следует.

Сцена малая, линии рампы нет, и зрители включены в пространство спектакля: история имеет к нам непосредственное отношение. Но Конферансье этого кабаре Ксения Коган предваряет действие цитатой из брехтовского «Малого органона»: театр – развлечение, а не рынок морали.

Действие происходит в созданном художником Любовь Мелехиной уютном и многофункциональном деревянном пространстве мельницы, которую делят добрые соседи: мельники Гюнтер (Глеб Германов) с Альмой (Анастасия Айтман) живут внизу, семейство сов – Мать (Людмила Исакова), Отец (Алексей Белов), Бабушка (Эмиль Сагдиев) и дети (Степан Белов и Ирэна Жемгулите) – на чердаке. Это симбиоз: совы не платят за жилплощадь, зато мышей нет, и зерно с мукой в целости.

Провокативный вброс коммивояжёра Весельчака (Владимир Сотников), демонизирующего сов и предлагающего альтернативный вариант – мышеловки, нарушает добрососедство. В течение короткого зонга Весельчака «Совы не то, чем кажутся» Гюнтер с Альмой проходят длинный путь от понятия «свой» до понятия «чужой».

И вот уже мельников начинает раздражать бытовой шум, с которым они раньше мирились: звук бочонков лото, стук Бабушкиной палки, игра на скрипке. И они совершают один телефонный звонок…

У американского писателя Джона Чивера, обладателя Пулитцеровской премии и автора рассказа «5-48» (именно таков номер Весельчака), где мисс Дент тоже говорит главному герою Блейку: «На колени» (именно так скажет Гюнтеру Всельчак, когда тот будет просить вернуть сов обратно), есть роман «Фальконер». В его финале  эпизодический персонаж произносит такие слова: «Меня выселили за то, что во мне есть всё, что свойственно человеку. Я произвожу шум, я иногда кашляю по ночам, иногда насвистываю, занимаюсь йогой. Шум, испускаемый мною, расходится вверх и вниз по лестнице, и за это меня выселили из квартиры».

Совы в спектакле живут очень подробно, в мелкой детальной пластике, и когда они замирают в последний раз на тележке, это финальная фотография на память: мягкий интеллигент, чуткая жена и нежная мать, дети – каждый со своим характером, колоритная бабушка и в яйцах двое ещё не рождённых совят.

Нашествие мышей из Э.Т.А. Гофмана и мух из Ж.-П. Сартра – эринний, доводящих убийц до безумия – начинается ещё до того, как мельники осознают масштаб трагедии. Весельчак говорит: «Фарш невозможно провернуть назад», и мельничное колесо крутится, как мясорубка, из которой летят птичьи перья. «Да, жизнь в этом доме кончилась… больше уже не будет…».

В спектакле удивительно точные актёрские работы: каждая, как алмаз, огранённый хореографом (Максим Пахомов) и композитором (Николай Бабич) и вставленный режиссёром, на своё единственно возможное место в ожерелье спектакля.

Эпизодическая, но важнейшая для действия роль Лётчика Эмиля Сагдиева заключена в его зонге. Потрясающе сыгранное возвращение Альмы и её финальный зонг с фразой: «Где я ошиблась?» и монолог слабого, сомневающегося Гюнтера вызывают сочувствие зрителей. Но в эпилоге снова выйдут совы. «Если бы я знал, что не вернусь, я бы посадил сирень», – поёт тапёр.

Нам кажется, что мы – цивилизованные существа, но притча «Семь сов» напоминает, что слой культуры очень тонкий. И стоит только допустить мысль, что «все животные равны, но некоторые равнее», как расчеловечивание произойдёт очень быстро. Всего за час ноль три.