Актриса Александра Урсуляк – о спектакле «Добрый человек из Сезуана».

Текст: Мария Шамраева, фото: М.Никитин

«АркА» уже рассказала читателям о встрече карельской публики с актрисой Александрой Урсуляк. На сцене Музыкального театра она рассказывала про любовь, разбитое сердце, про маму-папу-бабушку, рождение детей, мужа, свое счастье. Каждая история сопровождалась песней, связанной с переживаемыми ситуациями.

За несколько дней до гастролей Александры Урсуляк в Петрозаводск карельская публика могла посмотреть запись спектакля «Добрый человек из Сезуана» в зале кинотеатра «Мираж», где обычно проходят показы проекта TheatreHD. Поскольку впечатление оказалось сильным, мы коротко поговорили с актрисой о работе над ролью в этом спектакле и его режиссере Юрии Бутусове.  

- В вашей программе «Хорошие песни» есть музыкальные номера из некоторых ваших спектаклей. Не было идеи спеть что-нибудь из спектакля «Добрый человек из Сезуана»?

- Я думаю, что обязательно нужно взять что-то из этого спектакля в какую-нибудь другую свою программу. Конечно, это должен быть уже совсем иной разговор, скажем так, на другую тему. Надеюсь, что получится это когда-нибудь это тоже спеть.

- В спектакле «Добрый человек из Сезуана» вы очень органично говорите на языке Брехта. Специально занимались немецким языком?

- Я занималась, конечно, немецким языком конкретно к постановке, потому что был такой запрос у Юрия Николаевича (Бутусова, режиссера спектакля, - прим. ред.). Я помню, что мы уже вышли на сцену, и вдруг монолог, который я читала по-русски, он предложил сделать тоже на немецком. У меня была Моника Госман, знакомая настоящая немка, которая мне помогала, я с ней быстро связалась, записала, как звучат слова, что-то выучила и на следующий день положила листочек на рояль к музыкантам. Через день я уже произносила этот монолог без листка.
Вообще у нас очень многое рождалось на репетициях. Юрий Николаевич что-то предлагал, и я никогда не отказывалась пробовать. Это очень классно, я люблю так работать.

- Как вы придумывали эти мгновенный переходы от Шан Те к Шуй Та, от женщины к мужчине?

- Это такой фокус. На самом деле, нам с Юрием Николаевичем понравилась идея о том, что нет никакого переключения. Что героиня в себе несет два этих образа, и они абсолютно равноценны. Там есть сцена, например, когда Янг Сун приходит в лавочку, а Шан Те только что переоделась в «двоюродного брата». И она так растеряна, что абсолютно по-женски с ним ведет беседу, но он ничего не замечает.

Очень часто мы не замечаем каких-то очевидных вещей, если нам это удобно. Все хотели видеть ее такой, какой им было удобно, поэтому она и не скрывалась сильно. К финалу спектакля мы все больше и больше стирали разницу между Шан Те и Шуй Та. А поскольку я почему-то в себе тоже ощущаю и мужское, и активное женское начало, для меня эта игра не была сложной.

- Жаль, что «Добрый человек из Сезуана» уже вышел из репертуара». Я слышала, что вы поддерживаете идею нового, даже если при этом нужно расстаться со старым.
Это так?

- Почему-то все выдвигают какие-то конспирологические версии о причинах закрытия спектакля. На самом деле никакой конспирологии нет. Спектакль шел больше десяти лет. До какого возраста я могла бы еще играть эту роль? Когда должен был наступить финал? Кто его должен был бы назначить? Мы сами решили его назначить раньше, чем успеем постареть.

Есть живые вещи - их нельзя законсервировать, их нужно всегда рождать заново. Если ты в сегодняшнем спектакле, например, будешь пытаться повторить вчерашний, - всё, это путь в никуда. Всегда нужно начинать с точки «ноль», потому что сегодня - новый день, другая погода, солнце светит, всё изменилось. А если всё время опираться на старое, то эта почва когда-нибудь все равно под тобой поплывёт, и ты можешь просто оказаться впотьмах.

Какие-то вещи, конечно, необходимо любить и благодарить судьбу за то, что они были. Но надо стараться идти вперёд. Если мы посмотрим на историю искусства, любого, то мы увидим, что везде приходит какой-то человек и говорит: «Нет, все не так!» Юрий Бутусов был обучен классическому пониманию того, каким должен быть театр. И он никак не мог понять, почему нужно делать так, если у него в голове все по-другому. И сейчас огромное количество людей, которые не могут уже смотреть на вещи иначе, чем он. Множество молодых режиссёров съезжает на его рельсы, потому что развидеть его спектакли они уже не могут. Но потом родится кто-то другой из матрицы Нео, который скажет: «Нет, всё не то». По-другому в искусстве никогда не было - обязательно кто-то должен сломать предыдущее.
Возможно, сейчас будет сложно какой-нибудь старенькой бабушке объяснить, что это - новый театр. Я уже сама, честно скажу, смотрю иногда спектакли молодых режиссёров и думаю: то ли это фигня, то ли я ничего не понимаю.

- У Юрия Бутусова, наверное, вообще играть нелегко в спектаклях – они совсем не простые.

- Его спектакли физически сложные, их играть тяжело, потому что ты всегда очень много тратишь энергии, здоровья – телесного и душевного. Это, правда, так. Но что касается свободы, легкости, потока какого-то абсолютного естества, - да, это есть только в спектаклях Юрия Николаевича. Это называется «живой театр».