Есть ли в Петрозаводске культурное подполье?
«АркА» побывала на записи третьего выпуска ток-шоу «Токарь», посвященного современной карельской андеграундной культуре.
Текст: Мария Шамраева, фото: М. Никитин
Участниками выпуска были театральный критик, директор творческого объединения «ОК.НО» Наталья Жемгулене, организатор фестиваля современного искусства «Первая ласточка» Саша Шну, Анна Поташова, соосновательница пространства «Рядом» и проектного бюро «Заводь», а также художник и предприниматель Сергей Гапанович. В роли ведущей выступила научный сотрудник Национального музея Карелии и соавтор телеграм-канала «Карельский контекст» Соня Никитина.
Мы записали фрагменты этой встречи.
Мы записали фрагменты этой встречи.
О МЕСТЕ И О ПУБЛИКЕ
Наталья Жемгулене:
- Творческое объединение «ОК.НО» открылось в марте этого года. К этому моменту у нас уже было пять готовых спектаклей, и все они были поставлены на базе Дома актера в СТД. И мы вдруг почувствовали, что нам очень тесно на площадке СТД, поэтому сейчас все мысли, помимо готовящейся премьеры, заняты тем, где же нам приютиться.
Можно сказать, что пока все наши работы - это вполне конвенциональный театр, вполне традиционный, у которого есть площадка, традиционные свет и звук. Мы привыкли работать в хорошо оборудованных театрах, но при этом готовы работать и в других помещениях. Если нам, например, кто-то предложит помещение, мы будем счастливы. Но сейчас дома у нас нет.
Саша Шну:
- Фестиваль «Первая ласточка» ведет кочевую жизнь. Мы всегда точно знаем, что весной он обязательно случится, а где это произойдет – решаем по ситуации. У нас есть план Б, план В, план Г и дальше по алфавиту.
Наталья Жемгулене:
- Творческое объединение «ОК.НО» открылось в марте этого года. К этому моменту у нас уже было пять готовых спектаклей, и все они были поставлены на базе Дома актера в СТД. И мы вдруг почувствовали, что нам очень тесно на площадке СТД, поэтому сейчас все мысли, помимо готовящейся премьеры, заняты тем, где же нам приютиться.
Можно сказать, что пока все наши работы - это вполне конвенциональный театр, вполне традиционный, у которого есть площадка, традиционные свет и звук. Мы привыкли работать в хорошо оборудованных театрах, но при этом готовы работать и в других помещениях. Если нам, например, кто-то предложит помещение, мы будем счастливы. Но сейчас дома у нас нет.
Саша Шну:
- Фестиваль «Первая ласточка» ведет кочевую жизнь. Мы всегда точно знаем, что весной он обязательно случится, а где это произойдет – решаем по ситуации. У нас есть план Б, план В, план Г и дальше по алфавиту.
Наталья Жемгулене
Сергей Гапанович:
- Пару лет назад, два года назад, я снял помещение на Красной 10, и оно у нас стояло два года бесхозное. И когда мы посчитали, что за это время заплатили 2 миллиона 400 тысяч рублей, чтобы просто я там сидел иногда, поэтому сейчас мы решили все-таки сделать из этого выставочное пространство и пускать туда туристов. По сути, задача у нее – работать с туристами плюс иногда есть покупатели, которые хотят у меня приобрести скульптуру.
Анна Поташова
- В течение всего года нашей работы мы решали вопрос: если мы будем существовать как бар, который работает в определенные часы, помешает ли это нам проводить события? В итоге мы выбрали формат событийного бара. Мы выбрали формат событийного бара и с меркантильной точки зрения, потому что простаивать в не самой проходимой точке города для нас менее выгодно, чем открываться только под события, на которые к нам точно придет народ. Кроме того, другого событийного бара в Петрозаводске нет, поэтому мы как бы играем на некоторую, скажем так, эксклюзивность предложения.
Мы играем вдолгую. Люди, которые оказываются здесь, хотят хорошо провести время, получить какой-то опыт эмоциональный и интеллектуальный. Мне кажется, у нас происходит удивительная саморегуляция пространства, потому что к нам приходят не все подряд – я наблюдаю, как некоторые люди прямо у дверей разворачиваются и уходят. Дело в том, что мы хотим, чтобы нам тоже было интересно. Политика нашего общения с гостями складывается так, что гость тоже участвует в нашей жизни, он тоже приходит к нам не просто так, а с какой-то интенцией.
- Пару лет назад, два года назад, я снял помещение на Красной 10, и оно у нас стояло два года бесхозное. И когда мы посчитали, что за это время заплатили 2 миллиона 400 тысяч рублей, чтобы просто я там сидел иногда, поэтому сейчас мы решили все-таки сделать из этого выставочное пространство и пускать туда туристов. По сути, задача у нее – работать с туристами плюс иногда есть покупатели, которые хотят у меня приобрести скульптуру.
Анна Поташова
- В течение всего года нашей работы мы решали вопрос: если мы будем существовать как бар, который работает в определенные часы, помешает ли это нам проводить события? В итоге мы выбрали формат событийного бара. Мы выбрали формат событийного бара и с меркантильной точки зрения, потому что простаивать в не самой проходимой точке города для нас менее выгодно, чем открываться только под события, на которые к нам точно придет народ. Кроме того, другого событийного бара в Петрозаводске нет, поэтому мы как бы играем на некоторую, скажем так, эксклюзивность предложения.
Мы играем вдолгую. Люди, которые оказываются здесь, хотят хорошо провести время, получить какой-то опыт эмоциональный и интеллектуальный. Мне кажется, у нас происходит удивительная саморегуляция пространства, потому что к нам приходят не все подряд – я наблюдаю, как некоторые люди прямо у дверей разворачиваются и уходят. Дело в том, что мы хотим, чтобы нам тоже было интересно. Политика нашего общения с гостями складывается так, что гость тоже участвует в нашей жизни, он тоже приходит к нам не просто так, а с какой-то интенцией.
Саша Шну
Саша Шну
- Каждый год мы пытаемся сделать какой-то собирательный образ среднестатистического посетителя. Это трудно. Каждый раз зритель нас все равно удивляет. Например, в этом году около 60 посетителей фестиваля было 65+. А раньше зрителей этого возраста было от 10 до 15 всего. География зрительская впечатляет разнообразием. Пути зрителя неисповедимы.
Наталья Жемгулене:
- У каждого театра в Петрозаводске свой зритель. Мы это давно уже поняли и не конкурируем. У нас более-менее официальная публика, которая, мне кажется, не ходит на фестиваль «Первая ласточка», а публика фестиваля, скорее всего, вообще не знает про наше театральное объединение. Конечно, хотелось бы такой широкой циркуляции, ситуации взаимного культурного обмена.
Анна Поташова:
- Мне кажется, такая разношерстная аудитория была в «Агрикалче», где собирались и театральные люди, и неформалы, и они были перемешаны.
- Каждый год мы пытаемся сделать какой-то собирательный образ среднестатистического посетителя. Это трудно. Каждый раз зритель нас все равно удивляет. Например, в этом году около 60 посетителей фестиваля было 65+. А раньше зрителей этого возраста было от 10 до 15 всего. География зрительская впечатляет разнообразием. Пути зрителя неисповедимы.
Наталья Жемгулене:
- У каждого театра в Петрозаводске свой зритель. Мы это давно уже поняли и не конкурируем. У нас более-менее официальная публика, которая, мне кажется, не ходит на фестиваль «Первая ласточка», а публика фестиваля, скорее всего, вообще не знает про наше театральное объединение. Конечно, хотелось бы такой широкой циркуляции, ситуации взаимного культурного обмена.
Анна Поташова:
- Мне кажется, такая разношерстная аудитория была в «Агрикалче», где собирались и театральные люди, и неформалы, и они были перемешаны.
Соня Никитина
О ПОДПОЛЬЕ И БИЗНЕСЕ
Наталья Жемгулене:
- Я не могу причислить себя к андеграунду хотя бы потому, что я работаю в Национальном театре Карелии. Объединение «ОК.НО» принимало в этом году участие в программе республиканского театрального конкурса «Онежская маска». Мы заявились представителями андеграунда, но сами себя считаем культурным подпольем или нет?
Анна Поташова:
- Мы буквально в бункере находимся, по факту - андеграунд. Тем не менее, у нас формат бара, куда приходит посетитель. Но, если ты получаешь помимо услуги еще впечатление, то этот бар приобретает некую уникальность. И мы все деньги, которые получаем, не кладем себе в карман, а вкладываем в новые проекты, развиваем пространство и пытаемся показать какую-то альтернативу. Если появляется слово «альтернатива», возможно, ты становишься андеграундом.
«Рядом» - это первый инвесторский проект на этой территории, и я не могу не говорить об этом. Нам дали денег, на которые мы отстроили клуб, и при этом дали денег не на бизнес, а на идею. Но нам нужно думать про бизнес и учиться вырабатывать какую-то экосистему, пространство, которое может распространяться дальше и не только на наш маленький бункер, но и в целом на заводскую территорию. И это интересный момент. Сейчас закрывается «Синий коридор», пространство перестраивается. На первых этапах, действительно, здесь был только андеграунд, здесь жили творцы, которые творили и не думали о каких-то других сферах жизни. И это могло быть каким-то таким чистым искусством. Но мы, наверное, пришли на эту территорию уже немножко на другом этапе. Мы уже не совсем андеграунд, а мы все-таки думаем про бизнес-модель.
Наталья Жемгулене:
- Я не могу причислить себя к андеграунду хотя бы потому, что я работаю в Национальном театре Карелии. Объединение «ОК.НО» принимало в этом году участие в программе республиканского театрального конкурса «Онежская маска». Мы заявились представителями андеграунда, но сами себя считаем культурным подпольем или нет?
Анна Поташова:
- Мы буквально в бункере находимся, по факту - андеграунд. Тем не менее, у нас формат бара, куда приходит посетитель. Но, если ты получаешь помимо услуги еще впечатление, то этот бар приобретает некую уникальность. И мы все деньги, которые получаем, не кладем себе в карман, а вкладываем в новые проекты, развиваем пространство и пытаемся показать какую-то альтернативу. Если появляется слово «альтернатива», возможно, ты становишься андеграундом.
«Рядом» - это первый инвесторский проект на этой территории, и я не могу не говорить об этом. Нам дали денег, на которые мы отстроили клуб, и при этом дали денег не на бизнес, а на идею. Но нам нужно думать про бизнес и учиться вырабатывать какую-то экосистему, пространство, которое может распространяться дальше и не только на наш маленький бункер, но и в целом на заводскую территорию. И это интересный момент. Сейчас закрывается «Синий коридор», пространство перестраивается. На первых этапах, действительно, здесь был только андеграунд, здесь жили творцы, которые творили и не думали о каких-то других сферах жизни. И это могло быть каким-то таким чистым искусством. Но мы, наверное, пришли на эту территорию уже немножко на другом этапе. Мы уже не совсем андеграунд, а мы все-таки думаем про бизнес-модель.
Анна Поташова, Сергей Гапанович
Наталья Жемгулене:
- Мы изучали историю театра и знаем, что такое андеграунд. Это движение, которое появилось на рубеже XX века. И, в общем-то, оно противопоставляло себя официальному искусству, в том числе и в плане денег. Все они были нищими. А сейчас нищими никто, конечно, быть не хочет. Потом был андеграунд, скажем так, советский. Появившиеся в стране «Творческие мастерские» были таким, условно, советским андеграундом, но под крылом официального искусства. Это было поколение дворников и сторожей, они жили без денег, где-то работая, потому что иначе бы загремели в тюрьму. Но сейчас мы в объединении «ОК.НО» не можем играть бесплатно, просто приглашая зрителей по регистрации, как в «Плохом театре» в Петербурге.
«ОК.НО» сможет жить условно на донаты, но сколько это будет продолжаться? Надо будет искать свой дом или не надо будет искать свой дом? Нужно будет договариваться с каким-то дядей, у которого есть эта площадка, или выходить на общение с той самой официальной структурой, которая сможет что-то дать?
Саша Шну:
- Девять лет назад мы с идеей «Первой ласточки» ходили повсюду. Мое мнение, что можно было не ходить, не тратить время. Я оббил все пороги, меня прогнали отовсюду. Я потратил месяцы жизни. У нас была отправлена сотня писем по почте.
Сейчас я просто делаю то, что нравится. А если распыляться на то, что предлагает тебе какой-то кодекс успеха, можно растерять что-то важное по пути. Все можно сделать с меньшим количеством ресурсов, с меньшим количеством людей. «Ласточка» объединяет больше 100 человек. Но для этого объединения нужно всего 2 человека.
- Мы изучали историю театра и знаем, что такое андеграунд. Это движение, которое появилось на рубеже XX века. И, в общем-то, оно противопоставляло себя официальному искусству, в том числе и в плане денег. Все они были нищими. А сейчас нищими никто, конечно, быть не хочет. Потом был андеграунд, скажем так, советский. Появившиеся в стране «Творческие мастерские» были таким, условно, советским андеграундом, но под крылом официального искусства. Это было поколение дворников и сторожей, они жили без денег, где-то работая, потому что иначе бы загремели в тюрьму. Но сейчас мы в объединении «ОК.НО» не можем играть бесплатно, просто приглашая зрителей по регистрации, как в «Плохом театре» в Петербурге.
«ОК.НО» сможет жить условно на донаты, но сколько это будет продолжаться? Надо будет искать свой дом или не надо будет искать свой дом? Нужно будет договариваться с каким-то дядей, у которого есть эта площадка, или выходить на общение с той самой официальной структурой, которая сможет что-то дать?
Саша Шну:
- Девять лет назад мы с идеей «Первой ласточки» ходили повсюду. Мое мнение, что можно было не ходить, не тратить время. Я оббил все пороги, меня прогнали отовсюду. Я потратил месяцы жизни. У нас была отправлена сотня писем по почте.
Сейчас я просто делаю то, что нравится. А если распыляться на то, что предлагает тебе какой-то кодекс успеха, можно растерять что-то важное по пути. Все можно сделать с меньшим количеством ресурсов, с меньшим количеством людей. «Ласточка» объединяет больше 100 человек. Но для этого объединения нужно всего 2 человека.
Сергей Гапанович:
- Я иногда в интернете читаю, что я получил очень много денег на развитие «Долины зайцев». Видимо, кто-то ходит с моей фамилией и деньги получает. В этом году я должен закончить проект. Деньги на это я нашел сам.
Анна Поташова:
- Мне кажется, что художественные эксперименты не должны сразу встраиваться в какую-то систему. Если нам хочется попробовать какой-то новый формат в «Рядом», мы не пойдем искать поддержки, а попробуем все создать сами. Это и есть андеграунд.
«Рядом» — это проект для нас, прежде всего, для той команды, которая собралась. Если нам не в кайф это будет делать, то вам тоже не в кайф это будет ходить. Потому что у нас сил не будет делать что-то прикольное. И очень не хочется отвечать за социальность проекта. Мы это делаем, но из личного интереса. И в этом мы честны.
Саша Шну:
- Наша жизнь очень слабо связана с официальной культурой, но все в жизни переплетено. Например, работы Аркадия Морозова, входящие в экспозицию государственного музея, отлично подходят и для «Первой ласточки». Хочется убрать барьеры, которые нас заставляют видеть искусство только так или только иначе. Пусть объединяются люди разного возраста, пола, разной географии и разных эпох. Хочется всё замешать, чтобы хоть чуть-чуть приблизиться к настоящей картине жизни.
- Я иногда в интернете читаю, что я получил очень много денег на развитие «Долины зайцев». Видимо, кто-то ходит с моей фамилией и деньги получает. В этом году я должен закончить проект. Деньги на это я нашел сам.
Анна Поташова:
- Мне кажется, что художественные эксперименты не должны сразу встраиваться в какую-то систему. Если нам хочется попробовать какой-то новый формат в «Рядом», мы не пойдем искать поддержки, а попробуем все создать сами. Это и есть андеграунд.
«Рядом» — это проект для нас, прежде всего, для той команды, которая собралась. Если нам не в кайф это будет делать, то вам тоже не в кайф это будет ходить. Потому что у нас сил не будет делать что-то прикольное. И очень не хочется отвечать за социальность проекта. Мы это делаем, но из личного интереса. И в этом мы честны.
Саша Шну:
- Наша жизнь очень слабо связана с официальной культурой, но все в жизни переплетено. Например, работы Аркадия Морозова, входящие в экспозицию государственного музея, отлично подходят и для «Первой ласточки». Хочется убрать барьеры, которые нас заставляют видеть искусство только так или только иначе. Пусть объединяются люди разного возраста, пола, разной географии и разных эпох. Хочется всё замешать, чтобы хоть чуть-чуть приблизиться к настоящей картине жизни.
ПРО СОЦИАЛЬНУЮ ЗНАЧИМОСТЬ И ИДЕНТИЧНОСТЬ
Наталья Жемгулене:
- В «ОК.НО» пришли люди, которые захотели сделать что-то за пределами того, что они делали раньше. И когда режиссёр ставит спектакль, всё-таки в голове у него должна быть мысль, для кого он это делает. В общем-то все делают из расчёта на целевую аудиторию: на подростков, на взрослое благополучное население, на некую богему.
Сергей Гапанович:
- Там, где покупают мои работы, никто вообще не знает, где Карелия находится. Если галерист в Индонезии начнет объяснять, что я – какой-то художник из Карелии, его не поймут. Но если у нас всё получится с NFT на тему «Долины зайцев», то тогда да, Карелию потащим вперёд. Если 400 зайцев будут превращены в токен, и эта штука бомбанёт, у меня будет очень много денег, чтобы доделать там все дорожки, парковки, все, на что денег не хватает. Давным-давно появился, например, Союз художников Карелии, в котором реально выращивали художников, представляющих культуру Карелии. Сейчас это не работает.
Наталья Жемгулене:
- Каждый раз, когда я слышу про искусство Карелии, тут же представляю себе только известную пару национальных коллективов. Как будто Карелия не существует за пределами традиционного представления о национальном искусстве. Мне нравится, что мы живем в городе, который в разных андеграундных кругах называли культурной столицей России, где были и рок-фестивали, и панк-события, и все что угодно.
Наталья Жемгулене:
- В «ОК.НО» пришли люди, которые захотели сделать что-то за пределами того, что они делали раньше. И когда режиссёр ставит спектакль, всё-таки в голове у него должна быть мысль, для кого он это делает. В общем-то все делают из расчёта на целевую аудиторию: на подростков, на взрослое благополучное население, на некую богему.
Сергей Гапанович:
- Там, где покупают мои работы, никто вообще не знает, где Карелия находится. Если галерист в Индонезии начнет объяснять, что я – какой-то художник из Карелии, его не поймут. Но если у нас всё получится с NFT на тему «Долины зайцев», то тогда да, Карелию потащим вперёд. Если 400 зайцев будут превращены в токен, и эта штука бомбанёт, у меня будет очень много денег, чтобы доделать там все дорожки, парковки, все, на что денег не хватает. Давным-давно появился, например, Союз художников Карелии, в котором реально выращивали художников, представляющих культуру Карелии. Сейчас это не работает.
Наталья Жемгулене:
- Каждый раз, когда я слышу про искусство Карелии, тут же представляю себе только известную пару национальных коллективов. Как будто Карелия не существует за пределами традиционного представления о национальном искусстве. Мне нравится, что мы живем в городе, который в разных андеграундных кругах называли культурной столицей России, где были и рок-фестивали, и панк-события, и все что угодно.
Анна Поташова:
Для нас реально важно, чтобы гости в Петрозаводске шли тусоваться к нам. Здесь можно узнать о том, как город действительно живёт. Здесь проходят проекты, которые оказываются экспериментальными, интересными, за которыми интересно дальше следить. И здесь просто чувствуется движение города. И Саша тут проводит вечеринки, периодически там какие-то штуки делает, и «ОК.НО» здесь бывает, и Серёжа Гапанович даже добрался.
Сергей Гапанович:
- Всего этого мало будет. Если гость в городе зашёл в наш магазин и столкнулся с хмурым лицом или с отвратительным сервисом, у него будет ощущение, что карелы - хмурые мудаки. Я родился с таким хмурым лицом, но я стараюсь быть открытым миру.
Саша Шну:
- Я не знаю, чем бы другим я мог заниматься. Каждый день человек живёт, что-то делает, выбирает вектор, куда направить энергию. Вот я выбрал свой путь: не ходить на работу в пятидневке, а заниматься тем, что мне нравится. Вот, собственно, распределение энергии. Нет человека, в котором окончательно села батарейка. Как минимум кофе завариваешь себе, идя с работы выбираешь, куда ты потащишь всю остальную вот эту мышечную и эмоциональную энергию. И мне кажется, что ты выбираешь какой-то свой саундтрек на жизнь, выбираешь, с какой музыкой, с какими книжками, текстами ты будешь проживать каждый день. Вот я люблю музыку слушать энергичную, такую драйвовую, да, мне кажется, это тоже заряжает.
Все прочитанные книжки, послушанная музыка, просмотренные фильмы, - всё это вкупе говорит тебе, что стоит встать с кровати и продолжить ярче реализовывать свою жизнь. Кстати, у меня лет 20 назад сломалась кровать, и с тех пор я живу без кровати вообще. Это, во-первых, невероятно расширило пространство, во-вторых, нет никаких проблем с просыпанием. Проснулся и пошел делать свои дела.
Для нас реально важно, чтобы гости в Петрозаводске шли тусоваться к нам. Здесь можно узнать о том, как город действительно живёт. Здесь проходят проекты, которые оказываются экспериментальными, интересными, за которыми интересно дальше следить. И здесь просто чувствуется движение города. И Саша тут проводит вечеринки, периодически там какие-то штуки делает, и «ОК.НО» здесь бывает, и Серёжа Гапанович даже добрался.
Сергей Гапанович:
- Всего этого мало будет. Если гость в городе зашёл в наш магазин и столкнулся с хмурым лицом или с отвратительным сервисом, у него будет ощущение, что карелы - хмурые мудаки. Я родился с таким хмурым лицом, но я стараюсь быть открытым миру.
Саша Шну:
- Я не знаю, чем бы другим я мог заниматься. Каждый день человек живёт, что-то делает, выбирает вектор, куда направить энергию. Вот я выбрал свой путь: не ходить на работу в пятидневке, а заниматься тем, что мне нравится. Вот, собственно, распределение энергии. Нет человека, в котором окончательно села батарейка. Как минимум кофе завариваешь себе, идя с работы выбираешь, куда ты потащишь всю остальную вот эту мышечную и эмоциональную энергию. И мне кажется, что ты выбираешь какой-то свой саундтрек на жизнь, выбираешь, с какой музыкой, с какими книжками, текстами ты будешь проживать каждый день. Вот я люблю музыку слушать энергичную, такую драйвовую, да, мне кажется, это тоже заряжает.
Все прочитанные книжки, послушанная музыка, просмотренные фильмы, - всё это вкупе говорит тебе, что стоит встать с кровати и продолжить ярче реализовывать свою жизнь. Кстати, у меня лет 20 назад сломалась кровать, и с тех пор я живу без кровати вообще. Это, во-первых, невероятно расширило пространство, во-вторых, нет никаких проблем с просыпанием. Проснулся и пошел делать свои дела.
Сергей Гапанович
- В Петрозаводске кроме набережной, куда тащат все подряд, ничего нет. Года три назад я просил городскую администрацию дать мне возможность привести в порядок парк 50-летия пионерской организации у Студенческого бульвара. Единственное наше условие было – возможность поставить там кафе, чтобы часть расходов отбить. Уникальность парка в том, что по нему, по зеленой зоне, можно дойти до самой набережной. И мы могли бы сделать эту прогулочную зону для жителей и для приезжих. Пригласить сюда художников и скульпторов. Потом я предлагал сделать Петрозаводск столицей культуры. В каждом районе могло бы быть свое направление. Мне говорят: «Нет. Петрозаводск – город у воды».
Пока в городе не будет интересных локаций, здесь вообще ничего не изменится.
- В Петрозаводске кроме набережной, куда тащат все подряд, ничего нет. Года три назад я просил городскую администрацию дать мне возможность привести в порядок парк 50-летия пионерской организации у Студенческого бульвара. Единственное наше условие было – возможность поставить там кафе, чтобы часть расходов отбить. Уникальность парка в том, что по нему, по зеленой зоне, можно дойти до самой набережной. И мы могли бы сделать эту прогулочную зону для жителей и для приезжих. Пригласить сюда художников и скульпторов. Потом я предлагал сделать Петрозаводск столицей культуры. В каждом районе могло бы быть свое направление. Мне говорят: «Нет. Петрозаводск – город у воды».
Пока в городе не будет интересных локаций, здесь вообще ничего не изменится.
События
