Библиограф Сектора редких книг и работы с книжными памятниками Национальной библиотеки РК Елена Вознесенская рассказывает истории про людей и про книги. Истории возникли благодаря изучению экслибрисов – знаков, определяющих владельца издания и являющихся самостоятельным произведением искусства.

Текст: Елена Вознесенская

А давайте поговорим об экслибрисах. Уверяю вас, это очень интересная тема! Она одинаково близка книголюбу и любителю искусства. Ведь что такое экслибрис? Небольшой (хотя в редких случаях и большой) кусочек бумаги, на котором воспроизведено имя владельца книги. Экслибрис – это размноженное произведение искусства, тираж которого напрямую зависит от числа книг в библиотеке его владельца. Он приклеивается на форзаце каждого экземпляра, – и вуаля! – теперь все знают, что это книга ваша, никто ее не зачитает. У старообрядческого епископа Рязанского и Егорьевского Александра (Богатенко) был штемпель, на котором изображена лежащая на книге рука, а вокруг идет грозная надпись «Се мое» (то есть «Это мое!»), и вот в этой демонстрации как раз и заключается утилитарная сущность экслибриса.

Логично, что имя владельца книжного собрания на экслибрисе должно быть как-то обозначено. Чаще всего текст на нем выглядит так: «Из книг» или латинский вариант тех же слов «Ex libris» (отсюда-то и возникло русское «экслибрис») или даже «Из библиотеки», а дальше фамилия владельца в родительном падеже. Но если бы все было так просто, экслибрис не считался бы произведением искусства и не имел бы своих почитателей и коллекционеров. Самое интересное в экслибрисе – это сопровождающий надпись рисунок, художественное представление владельца библиотеки, его увлечений, занятий, стиля жизни.

Экслибрис появляется в России во второй половине XVIII века, но широкое его распространение приходится на XIX и первую четверть XX века. Большие личные библиотеки требовали внимания и учета, в богатых домах ими занимались библиотекари, составляющие описания и каталоги собраний. Иногда владелец мог позволить себе заказать для всех своих книг единообразные переплеты с вытисненными золотом собственными инициалами на верхней крышке или корешке (подобное тиснением называется суперэкслибрисом), но переплет и раньше, и теперь - дорогое удовольствие. Гораздо проще заказать в типографии несколько сотен бумажных ярлычков-экслибрисов, а потом наклеить их на свои книги. Если владелец принадлежал к дворянскому роду и, соответственно, имел свой герб, его, не мудрствуя лукаво, и использовали в качестве украшения экслибриса, к тому же еще и недвусмысленно указывающего на владельца. В нашем отделе есть экслибрисы с гербами князей Долгоруковых, графов Строгановых, Шереметевых и Левашовых, барона Боде-Колычева, дворян Всеволожских, Ланских, Остафьевых, Колюбакиных, Вердеревских, Шубертов, не говоря уж о гербовых экслибрисах европейских дворянских родов XVIII-XIX веков.

Интересно, что изображение на экслибрисе не всегда копирует герб, законодательно закрепленный за владельцем в Общем гербовнике дворянских родов Всероссийской империи. Взять хотя бы хорошо известный экслибрис, выполненный академиком живописи Виктором Алексеевичем Бобровым для богача, мецената и коллекционера графа Сергея Дмитриевича Шереметева (1844 – 1918). В нашем фонде этим книжным знаком отмечен экземпляр «Путешествия по озерам Ладожскому и Онежскому» Николая Озерецковского (Санкт-Петербург, 1792), а значит, что это раннее описание Петрозаводска, Кивача, Валаама и прочих достопримечательностей Карелии до революции находилось в одном из лучших частных книжных собраний Петербурга. Герб на экслибрисе обрамлен двумя надписями: «Из книг графа Сергия Дмитриевича Шереметева» и девизом Шереметевых «Deus conservat omnia» («Бог сохраняет все»). Графский герб знаком всем, кто хоть раз, будучи в Петербурге, посетил знаменитый Фонтанный дом с его музеем Анны Ахматовой – бывший Шереметевский дворец на Фонтанке. Скульптурные львы-щитодержатели хорошо видны на его фронтоне, а решетку главных ворот венчает герб во всей своей красе.

Он полностью соответствует своему узаконенному изображению в Гербовнике: на золотом щите в окруженном лавровым венком овальном красном поле – золотая корона, а под нею два серебряных креста. Ниже этого овального поля на всех вариантах шереметевского герба изображаются скрещенные копье и меч поверх серебряного полумесяца, а над ними – боярская шапка.

А теперь внимательно приглядимся к экслибрису Сергея Шереметева. Ни оружия, ни шапки, ни полумесяца на нем нет, зато под овалом с короной и крестами можно обнаружить неизвестную фигуру, очевидно, не имеющую никакого отношения к геральдике. О том, что это не просто неизвестное «украшение» (в геральдике нет места случайному), можно заключить уже потому, что герб именно такого рисунка впервые появляется в конце XVII века в редком польском издании, посвященном деяниям первого графа Шереметева – дипломата Петра Борисовича Шереметева. Генеалог Александр Платонович Барсуков, автор многотомного труда «Род Шереметевых» (восемь его томов вышли в Петербурге в 1881-1904 годах), признается, что больше о происхождении этого варианта герба ему ничего не известно. Что это за деталь, откуда она взялась на гербе? Мы свое дело сделали, обратив на нее внимание в заметке для геральдического журнала «Гербовый курьер», а дальше будем ждать комментария от специалистов после выхода номера из печати.

В XIX веке, а тем более в начале XX века экслибрисы далеко не всегда были гербовыми. Не только аристократы любили книги и собирали большие библиотеки. У купцов, мещан, служащих в различныхзаведениях не было своих гербов, а уже в советское время даже те представители интеллигенции, кто помнил о своих знатных предках, по понятной причине не могли отмечать собственность изображениями родовых гербов. В это время рисунок на экслибрисе стал более свободным, отвечающим вкусу владельца книги или стилистическим пристрастиям создающего его художника. Конец XIX и первую четверть XX веков можно назвать золотым веком русского экслибриса. Лучшие графики – Сергей Чехонин, Александр Бенуа, Мстислав Добужинский, Дмитрий Митрохин, Николай Бриммер, Анна Остоумова-Лебедева и многие другие художники создают миниатюрные шедевры для своих знакомых, друзей и родных.

Экслибрисы чаще всего по-прежнему черно-белые, почему среди их авторов так много художников-графиков или книжных иллюстраторов, но встречаются и полихромные, многоцветные. Так, в нашем фонде на одной из книг об истории моды из библиотеки искусствоведа Сергея Николаевича Казнакова (1863 – 1930) есть такой экслибрис, изготовленный в 1906 году А.П. Остроумовой-Лебедевой в технике ксилографии. За основу художницей был взят рисунок Александра Бенуа, изображающий прогулку императрицы Екатерины II с фаворитом звездной ночью по Камероновой галерее в Царском Селе. Рисунок был гравирован на дереве, а затем отпечатан в четыре цвета, благодаря чему получилось полихромное изображение. Эта ксилография Остроумовой-Лебедевой существовала и в виде самостоятельного художественного произведения и использовалась, например, как сюжет для «открытых писем» (открыток), но специально для Сергея Казнакова, любителя века Екатерины и коллекционера гравированных портретов императрицы, была снабжена надписью «Из книг С.Н. Кознакова» и таким образом стала его экслибрисом.

В это же время появляются экслибрисы шуточные (хотя шутили владельцы книг и раньше: широко известен, например, штемпель писателя Владимира Гиляровского с текстом «Эта книга украдена из библиотеки В. Гиляровского, Москва») и даже детские. Последних в своем фонде мы пока не обнаружили, но зато недавно нам подарили книгу с экслибрисом ленинградского букиниста Александра Яковлевича Герца, выполненным художником Николаем Ушиным. На экслибрисе владелец изображен в виде буддийского монаха, читающего книгу через лорнет, хотя, поскольку Герц коллекционировал нэцкэ, возможно, что это еще и намек на какой-то экспонат из его коллекции.

Большинство экслибрисов этого десятилетия хорошо известны специалистам, но если вы любопытны и наблюдательны, то и здесь найдете много интересного.


На форзаце огромного и очень красивого альбома «Русское народное искусство на Второй Всероссийской кустарной выставке в Петрограде в 1913 г.» (Петроград, 1914) наклеен еще один экслибрис работы Николая Ушина, созданный художником в 1928 году. На нем в силуэтной манере изображен сам владелец – ленинградский букинист, библиофил и коллекционер Андрей Молчанов (1880 – 1940). Тонкий рисунок дает возможность подробно рассмотреть обстановку рабочего кабинета букиниста – петербургский вид на стене, стопки книг на полу и в шкафу, специальную подставку для хранения листовых гравюр, вазы, статуэтки. Среди последних особенно бросается в глаза довольно большая фигурка сидящего на стопке книг и читающего человека (она расположена на полке справа от силуэта Молчанова).

В московском журнале «Среди коллекционеров» 1922 года нам попалась заметка Молчанова, посвященная печальной послереволюционной судьбе петроградских частных коллекций фарфора. В коллекции Ивана Мануйлова, распроданной после смерти собирателя, внимание Молчанова привлекла одна редкая статуэтка-чернильница производства фабрики Миклашевского. Молчанов называет ее «Брамбеус» (подозревая, что это карикатура на писателя XIX века Осипа Сенковского, печатавшего свои первые опыты под псевдонимом «Барон Брамбеус») или «Библиофил» и дает подробное ее описание: фигура представляет собой «груду книг, сложенных стопами; на одной из стоп сидит "ученый" в костюме 40-х годов: длинные гладкие волосы, большие очки, в руках (на коленях) развернутая книга, книги в карманах сюртука и подмышками. Фигура – тонкой лепки и ярко окрашена, как и все изделия Миклашевского: сюртук – темно-коричневый, жилет – красный, с черным рисунком, узкие на штрипках брюки – белые, в синюю полоску. Верхняя часть чернильницы – фигура съемная. … Фигура эта, по-видимому, весьма редка, так как за все время (более 12 лет) моего коллекционерства и широкого знакомства с петроградскими частными собраниями довелось видеть лишь один описываемый экземпляр».

Всякие сомнения в том, что изображенная на экслибрисе фигурка и есть описываемый Молчановым «Букинист» отпадают, если посмотреть современные альбомы продукции мануфактуры Миклашевского, существовавшей в XIX веке в селе Волокитино Глуховского уезда Черниговской губернии и производившей посуду и другие фарфоровые изделия.

Молчанов ошибался, полагая, что «Библиофил» – карикатура на Сенковского, так как на самом деле оригинальная фигурка волокитинской фабрики повторяет известную карикатуру французского художника Бенжамена Рубо на писателя и библиофила Шарля Нодье, появившуюся в парижской иллюстрированной газете «Шаривари» («Le Charivari») в 1842 году.

Вероятно, между 1922 и 1928 годами Молчанов все-таки приобрел редкую статуэтку в свою коллекцию, что и отразил на экслибрисе Николай Ушин. Мало того, около того же времени художник создал для Молчанова еще один экслибрис (в нашем фонде он отсутствует), на котором уже нет ни портрета владельца, ни интерьера, а центром композиции становится сама фигурка «Библиофила», окруженная надписью «Из книг А.С. Молчанова».

Об экслибрисах можно рассказывать и рассказывать. Особенно интересны истории их владельцев. До сих пор речь шла об известных библиофилах, чьи биографии хорошо изучены, однако бывает и так, что художник рисует экслибрис для человека, о котором мы не знаем ровным счетом ничего. В следующий раз мы расскажем о таких вот незаметных книжниках, вдохновивших великих графиков на создание прекрасных и загадочных книжных знаков, а пока приглашаем всех желающих в «Галерею экслибрисов». Этот виртуальный ресурс существует на сайте Национальной библиотеки вот уже скоро пятнадцать лет. В нем мы собираем экслибрисы, суперэкслибрисы и владельческие штампы, которые встречаются на книгах из нашего фонда. Из нескольких сотен книжных знаков что-то описано подробно, для некоторых есть лишь картинка, но мы постоянно возвращаемся к старым описаниям, редактируем их, добавляем новую информацию. В «Галерее» есть специальные разделы «Экслибрисы библиотек Императорского дома Романовых» и «Книжные знаки Олонецкой губернии» (здесь вы найдете экслибрисы дореволюционных губернских учреждений и даже книжные знаки некоторых наших земляков).


В отличие от епископа Александра, мы с удовольствием делимся с вами, показывая наши книги – источник радости и умиротворения, и никогда не скажем сурово «Се мое!»