Спектакль поставил режиссер Максим Соколов. Специально для театра петербургский драматург Элина Петрова написала текст по мотивам трагедии Шекспира. Художник спектакля Анастасия Юдина нашла общее выразительное между «культом» и «кланом» - действие происходит то ли в далеком прошлом, но, скорее, в будущем, которое вернулось к началу цивилизации. Движения поставил хореограф Александр Козин, композитор – Алексей Наджаров.

Спектакль «Ромео и Джульетта» испытывает зрителя. Хочется понимать все, что происходит на сцене, поэтому ответственные зрители напрягаются в попытке идентифицировать персонажей, повороты сюжета и конкретно звучащие слова, перевод которых идет факультативно, на третьем плане сцены. Подготовленные зрители (отличающие Бенволио от Меркуцио, например, и знающие хоть один из звучащих языков, помимо русского) уже имеют возможность выдохнуть и рассмотреть детали.

В этом месте часто идет снег. На его фоне выделяются черные фигурки людей, одетых в одинаковые шапки-куртки-юбки-штаны. Все женщины с косичками. Люди выделяются только на фоне. То ли край земли, то ли тюремное поселение, то ли условная точка, метафора, собирательный образ альтернативной истории. Здесь есть Капулетти (Алексей Белов и Юлия Куйкка) и Монтекки, есть часть других персонажей Шекспира: кормилица (Наталья Алатало), Тибальт (Дмитрий Иванов), Бенволио (Вадим Малинин), Меркуцио (Эмиль Сагдиев, Глеб Германов) и Князь (Владимир Сотников). Клан Капулетти составляет трио: Лада Карпова (не без баяна), Ксения Коган (она поет, но не все), Мария Ненашева (она поет много). Есть Ромео (Эмиль Сагдиев, Глеб Германов) и Джульетта (Ронья Киннунен).

Возможно, действие происходит в постпространстве пьесы Константина Гавриловича, где тела живых существ по большей части исчезли или превратились в камни, воду, облака, а оставшиеся совершают движение, обратное развитию цивилизации. Они давно перестали быть светскими и нежными, они боятся холода и одиночества, поэтому постоянно сбиваются в кучки в зависимости от условной принадлежности к клану, каждый второй говорит на своем языке. Со временем (проходят века) противостояние Капулетти и Монтекки делается рутинным, жизнь в противостоянии кланов лишена перспективы, и это странное поселение заметно деградирует.

Режиссер создает странность места, привлекая аллюзии разных культурных звучаний: и что-то из ледяной части «Игры престолов», и петроглифы, и зона, и обращение к верованиям вепсов, и народный вокал, и современное электронное звучание с характерным вокальным ритмом в духе «Аигел». История любви Ромео и Джульетты полудикая, с рычанием, хрипением, клятвами через клеймение железом и в то же время с классическими монологами в переводе Пастернака. Нет сантиментов, только хардкор.

Интересно выглядит Ронья Киннунен в роли Джульетты. Актриса выразительна в движении, ее странно звучащий русский язык дает дополнительный объем образу «иной». Напускная жесткость сочетается с растерянностью и отчаянием, когда она не может принять волю родни и стать женой Париса. Окончательно самой собой она становится в финале спектакля, уже без всяких ушанок и косичек. Глеб Германов тоже не играет Ромео из фильма Дзефирелли. Свою любовь он выражает прямо и стремительно. Он – не жертва, он – воин, борец. Он ничего не боится, и это бесстрашие лишено рефлексии.

Актеры хорошо работают в ансамбле, при этом у каждого есть свои интересные сольные сцены. Поразил Алексей Белов, поначалу похожий на Зевса, способный говорить на вепсском языке, один из ведущих этой трансляции. В какой-то момент он становится настоящим громовержцем в сцене с дочерью. Леди Капулетти (Юлия Куйкка) словами о смерти взрывает происходящее, приближая историю к нашему нынешнему чувству утраты. В монологе Кормилицы (Наталья Алатало) про тело крестьянина, тело рабочего, тело хорошей женщины, в этих повторах, звучит созвучное зрителю отчаяние. Вадим Малинин в одной из сцен делает трюк, залетая на скалу. Хочется посмотреть еще раз. Дмитрий Иванов практически в любом спектакле умеет поддержать органику происходящего. Сцена, где Ромео случайно убивает Тибальта, поразительно непримечательная, почти бытовая. Но эта сцена разворачивает все действие. Меркуцио в исполнении Эмиля Сагдиева похож на какого-нибудь ловкого и стремительного Лемминкяйнена. В одной из сцен, кажется, даже была картинка, похожая на иллюстрацию к «Калевале».

Ксения Коган может петь в любом положении. Марию Ненашеву зрители еще знают не так хорошо, но здесь она буквально выступила солисткой, исполнив не самые простые музыкальные вещи, создающие атмосферу происходящего. Анни Кондракова, несмотря на статичность положения, представляет вместе с Алексеем Беловым хороший парный конферанс. Несмотря на ограниченность выделенных режиссером выразительных средств, ее партия важна в полифонии спектакля.

Может показаться, что вся история ограничена только любовными и социальными перипетиями. Вместе с тем в спектакле есть персонаж, который постоянно выпадает из стилистики происходящего. Его не берут в танец, и он одиноко топочет сам по себе. Он позволяет себе реплики в духе Мальволио: «Вы что, офигели?». Ему хочется веселья, бала… Этот персонаж – Князь, правитель, старейшина, геронтократ. Актер Владимир Сотников играет его не без иронии, и он не кажется значительным. Но именно ему, возможно, противопоставляется жертва, которую необходимо принести героям. В финале он остается один. Он сломался, он хочет к маме, он хочет есть, он хочет мяч.

Спектакль смотрится нелегко. Режиссерский язык не всегда понятен, отвлекает то, что смысл слов нужно добывать, а это иногда мешает следить за действием. Сценография статична. Массивная скала выглядит эффектно, но, возможно, не дает большого ресурса для действия в пространстве. Между тем, в спектакле поднимаются темы, которые волнуют зрителей, совпадают с его размышлениями о жизни. И здесь есть нюансы, которые трудно увидеть с первого раза. Пойдем снова смотреть.