«И что нельзя беречься, И что нельзя беречься..»
В течение двух часов без перерыва на сцене Музыкального театра Карелии звучали стихи Давида Самойлова и Александра Пушкина в исполнении народного артиста РФ, художественного руководителя театра «Сатирикон» Константина Райкина.
Текст: Мария Шамраева, фото: Виталий Голубев
Гастроли театра «Сатирикон» в Петрозаводске стали возможны благодаря приглашению Музыкального театра Карелии. Запланированное на 23 марта выступление в Костомукше пришлось отменить из-за трагических событий, связанных с гибелью людей в концертном зале «Крокус Сити».
Стихи Давида Самойлова, которого Константин Райкин назвал гением XX века, представили в опорных точках всю человеческую жизнь. От стихов «Я маленький, горло в ангине», «Выезд», «Таланты» актер перешел к дразнящему воображение картинами еды и идеального мироустройства фрагменту поэмы «Цыгановы» («Гость у Цыгановых»). Размышления о смерти – и шутливые, и философские, и обозначающие перемену эпохи. Стихи и поэмы «А вот и старость подошла», «Старый Дон Жуан», «На смерть Ахматовой и Пастернака» были не просто прочитаны, но разыграны с таким живым чувством, что даже самому актеру приходилось иногда закрывать лицо руками. Возможно, стихотворение Давида Самойлова «Давай поедем в город» (мы его знаем в исполнении Зиновия Гердта), оканчивающееся «О, как я поздно понял, Зачем я существую, Зачем гоняет сердце По жилам кровь живую, И что порой напрасно Давал страстям улечься, И что нельзя беречься, И что нельзя беречься...» - это и личное высказывание самого артиста.
Стихи Давида Самойлова, которого Константин Райкин назвал гением XX века, представили в опорных точках всю человеческую жизнь. От стихов «Я маленький, горло в ангине», «Выезд», «Таланты» актер перешел к дразнящему воображение картинами еды и идеального мироустройства фрагменту поэмы «Цыгановы» («Гость у Цыгановых»). Размышления о смерти – и шутливые, и философские, и обозначающие перемену эпохи. Стихи и поэмы «А вот и старость подошла», «Старый Дон Жуан», «На смерть Ахматовой и Пастернака» были не просто прочитаны, но разыграны с таким живым чувством, что даже самому актеру приходилось иногда закрывать лицо руками. Возможно, стихотворение Давида Самойлова «Давай поедем в город» (мы его знаем в исполнении Зиновия Гердта), оканчивающееся «О, как я поздно понял, Зачем я существую, Зачем гоняет сердце По жилам кровь живую, И что порой напрасно Давал страстям улечься, И что нельзя беречься, И что нельзя беречься...» - это и личное высказывание самого артиста.
Спонтанно Константин Райкин прочитал и одно стихотворение Юрия Левитанского «Сон о рояле», которое продолжило тему Давида Самойлова из стихотворения «Смерть дирижера».
О Пушкине Константин Райкин говорил с таким живым восхищением, что редкий зритель по возвращении домой не возьмет книгу в руки. Артист выбирал для выражения своего чувства самые простые слова, которые в контексте встречи звучали очень вдохновляюще. После прочтения отрывка из «Евгения Онегина» «Люблю я бешеную младость» Константин Райкин не сдержался: «Какой он умный!». И потом: «Каким он был бесконечным в своей зажатой в рамки непростой жизни. Как он умел быть счастливым в не самых благоприятных, тяжелых обстоятельствах. Каким свободным он был в творчестве, не позволяя диктовать кому-либо темы для стихов».
О Пушкине Константин Райкин говорил с таким живым восхищением, что редкий зритель по возвращении домой не возьмет книгу в руки. Артист выбирал для выражения своего чувства самые простые слова, которые в контексте встречи звучали очень вдохновляюще. После прочтения отрывка из «Евгения Онегина» «Люблю я бешеную младость» Константин Райкин не сдержался: «Какой он умный!». И потом: «Каким он был бесконечным в своей зажатой в рамки непростой жизни. Как он умел быть счастливым в не самых благоприятных, тяжелых обстоятельствах. Каким свободным он был в творчестве, не позволяя диктовать кому-либо темы для стихов».
Константин Райкин, фото: Виталий Голубев
Со сцены Константин Райкин прочел «Из Пиндемонти», отрывок из «Египетских ночей», «Сцену из «Фауста», прокомментировав, что скука – это отсутствие любви и творчества, хорошая почва для зла». В какой-то момент актер запнулся, строчка на какое-то время вылетела из его памяти. Жалко, что в зале никто не знал Пушкина наизусть и не смог подсказать слова.
Поразительно, но зал прослушал и всю «Сказку о царе Салтане» со всеми ее повторами. Зрители не шевелились – настолько увлечены были авантюрными поворотами известного всем текста.
Поразительно, но зал прослушал и всю «Сказку о царе Салтане» со всеми ее повторами. Зрители не шевелились – настолько увлечены были авантюрными поворотами известного всем текста.
События
