Театральный критик Наталия Крылова - о премьере спектакля «КвинПикS».

Сценарий, постановка, сценография, куклы и костюмы – Виктор Плотников. Композитор и автор музыкального оформления – Кирилл Лихин. Премьера состоялась 8 ноября 2024 года.

Световой круг кинематографически выхватывает на закрытом красном занавесе чёрную пику. Звучит марш из «Щелкунчика», занавес открывается, и на сцене оказывается …нет, не Чайковский, а сам Виктор Плотников – только в виде марионетки. Одной рукой он размахивает дирижёрской палочкой, другой исполняет гитарный запил на гитаре с тремя грифами. Потом из-за спины мультиинструменталиста появляется третья рука – с фоно, а затем и четвёртая – с саксофоном. Таков пролог спектакля, где возможно всё. И всего здесь будет много.

На маленькой сцене действуют большие марионетки. Это замкнутый мир кукол. Артистов, которые их водят, мы не видим, поэтому для зрителей разговаривают и поют тоже марионетки, а они не могут и не должны петь, говорить и двигаться, как люди. Идея театральной куклы не столько в уподоблении человеку, сколько в расподоблении от него, в преодолении человеческого: физики, химии, физиологии. Демиург этого мира – художник, марионетки – анимированные арт-объекты, дистанцированные от артистов длинными нитями и способные проявлять на сцене свою кукольную волю.

Впечатления от этого спектакля во многом зависят от того, какое место ты занимаешь в зале. Издалека просматривается целиком зеркало сцены, но толком не видно задник, и куклы кажутся статичными: не ощущается, как они дышат, как слушают партнёров, и, несмотря на различия в тембрах, издали не всегда понятно, какой персонаж говорит или поёт на сцене. На первых рядах можно следить не только за всеми микродвижениями марионеток, но и (бонус!) за работой актёров вверху на пантографе, причём это настолько захватывающее зрелище, что может отвлекать от кукольной истории. Чтобы понять, как устроен спектакль, и насладиться им вполне, надо его посмотреть несколько раз с разных ракурсов.

Это история про подростков с питерской окраины. Германа здесь зовут Гера, и он – замкнутый и нелюдимый тинейджер. В программке написано, что Гера – живущий в общежитии бедный студент из провинции. Но, судя по аудиальному образу и речевой характеристике, которые даёт своему герою Антон Верещагин, инфантильный Гера – максимум студент колледжа не старше 15 лет. Столь же юны и Лиза с Полиной, и друзья-геймеры Бан, Чика и Гек (не зная, кто есть кто, буду звать их Томский, Чекалинский и Сурин). Молод и наивен соперник Геры байкер Елецкий – здесь просто Князь (Родион Михно), поющий арию «Я вас люблю» в технических терминах и появляющийся в сцене дуэли в маскарадном костюме Пьеро. Единственным взрослым человеком в мире, где дети предоставлены сами себе, является бабушка Лизы.

Режиссёрский жанр – комикс-опера по мотивам оперы П.И. Чайковского «Пиковая дама». Комикс – рассказ в картинках, где одна сцена сменяет другую не плавно, а через рамочку: каждая картинка в отдельном квадратике. Протяжённых смыслов, непрерывной логики развития фабулы нет, но нет и никакого монтажа аттракционов. это череда сменяющихся картинок, каждая из которых самодостаточна по атмосфере, визуальному и музыкальному наполнению. От стыка между сценами не высекается новый смысл. Фрагменты истории расположены друг за другом хронологически, но между ними ощущаются лакуны, которые зритель должен заполнить сам, как сам получает впечатление от картин на выставке.

Всего картин девять, и только дом Лизы с балконом повторяется дважды, остальные места действия сменяются, как в калейдоскопе. Неизменными остаются лишь светящиеся скульптуры перед порталом: охотница Диана – символ девственности и Геракл – символ силы и стойкости. Уже в первой картине четыре чёрных ангела – персонажи то ли «на районе», то ли «от театра» – предсказывают, что из-за «славного малого» Германа погибнут трое. Гибнут-то, конечно, четверо – он сам тоже. И чёрные ангелы – уже с открытыми лицами – его отпоют. Интересно, что Полина (Ирина Будникова), традиционно предсказывающая Лизе могилу в романсе «Подруги милые», тоже с чёрными крыльями и с причёской, похожей на рожки. В этом возрасте девочки всегда взрослее мальчиков.

Места действия изобретательно создаются с помощью мобильных декораций, и технически это делается очень чисто – как по волшебству. Вот ребята тусуются у решётки недалеко от флигеля Старухи, где Гера видит за занавеской в Лизиной комнате Князя, – в спектакле играют не только марионетки, но и теневые куклы. А уже через минуту дом уезжает за кулису, на смену ему выезжает голубятня, сверху падают трубы и антенны, и мальчики уже на крыше. Именно здесь звучит ария Томского «Однажды в Версале». Голуби – один из важных символов спектакля: свобода, беспечность, чистота, мир. Тень Геры с голубем в руке на фоне купола – одна из последних картин, когда ещё всё хорошо: бережливый и рациональный герой трижды повторяет, что риск «это не мой скриншот». Важные фразы в спектакле повторяются трижды, чтобы их поняли и запомнили все.

Несмотря на пику на занавесе, карты тут заменены на компьютерные игры, и вместо комбинации трёх карт – комбинация трёх клавиш. В спектакле речь идёт о тетрисе, и граф Сен-Жермен заменён на Алексея Пажитнова. По большому счёту, какая именно игра – неважно, ведь если в фараон или штосс играли веками, то тетрис уже сейчас практически ушёл из обихода. Важно, что такое преображение сюжета вполне закономерно: из семейного анекдота князя Голицина получилась мистическая и одновременно ироничная повесть Пушкина, а из неё – сентиментальное и трогательное либретто Модеста Чайковского. Виктор Плотников, оставив в том или ином виде практически все знаковые арии «Пиковой дамы» (даже «Песенку Лоретты»), начисто лишает их лирического пафоса, возвращаясь на новом витке к мему, к анекдоту.

В арии Елецкого нарочито нелепый текст, где «люблю безмерно» рифмуется с «гибну планомерно», а «жиклёр пробить» с «антифризом охладить». Гипотенуза чувств Князя-Михно вызывает в зале смех. Провинциальному Герману как нельзя лучше подходят нагловатые интонации Верещагина. «Я имени её не знаю» в первой картине воспринимается хоть и наивно, но всё-таки нежно. Но, когда после подслушанной арии Лизы (Наталья Васильева) «Откуда эти слёзы?», Гера вскакивает на балкон Лизы и решается на ариозо «Прости, небесное созданье», оно звучит по-рокерски тяжело и почти целиком тонет в шумах. Тексты арий похожи на стихотворение, которое не учивший его школьник рассказывает у доски: первая строчка выглядит, как у автора, а дальше начинается импровизация своими словами.

Текст в спектакле оказываются вторичен и неважен: акцент на картинке, музыке, атмосфере. Слова с не очень поющейся и не особо понятной среднестатистическому зрителю лексикой геймерского сленга и байкерских терминов часто вызывают улыбку своей неуместностью. Они рассыпаны как приправа к картинке: щедро, с избытком, без особой претензии на смысл. Призрак Старухи (Любовь Бирюкова), не по своей воле явившийся к Гере в комнату, вместо страха рождает в зале смех, когда вдруг произносит: «Женись на Лизе, увези её в Майами».

Кроме различных опер Чайковского в спектакле звучат цитаты из Фредерика Шопена, Марии Перроте, Анджело Бадаламенти, Vangelis’а, «Queen», «Pink Floyd», «Shocking Blue», «Beatles», «Арии» и т.д.: цитат великое множество, кто что услышит. Музыкальные фрагменты по-диджейски смиксованы, и лихо переходят одни в другие. Контекст литературных аллюзий спектакля тоже широк: маскарад появляется из одноимённой поэмы Лермонтова, дуэль, на которой Гера убивает Князя, из «Евгения Онегина» и т.д.

Визуальное и аудиальное восприятие времени в спектакле могут расходиться: у Геры в руке перо, мы видим, как он пишет письмо (а не Лиза ему!), но параллельно звучит голосовое сообщение, отправляемое на телефон. Но потом время снова становится единым: Гера отправляет почтового голубя, с которым в руке Лиза ожидает на набережной: «Уж полночь близится, а Германа всё нет…». Этот голубь станет символом Лизиной души, когда она погибнет.

Самыми выразительными в спектакле оказываются пантомимические кукольные мизансцены. Лиза с Полиной бегут под дождём от паука с головой Германа. Стремительно распрямляются берёзы, создавая рощу, где пройдёт дуэль Геры и Князя. Плачет непонимающий, почему хозяин недвижим, мотоцикл над телом Елецкого (несколько царапает, что тело Князя утягивают в одну кулису, а мотоцикл уезжает в другую, казалось, он должен бы последовать за Елецким, как верный пёс). Лиза тонет, и её шлейф становится чёрной Невой с корабликами. И, конечно, когда марионетки умирают, кукловод отпускает вагу. Смерть куклы становится зримой.

«КвинПикS» – торжество эклектики: смешение стилей, эстетик, эпох. Где происходит это действие: в прошлом, настоящем или будущем? Пушкин писал о современном ему времени, Модест Чайковский перенёс действие оперы в прошлое – в XVIII век. Возможно, Виктор Плотников намекает на ближайшее будущее, и оно жестоко и ужасно. «Давно это было, ещё до войны, когда мы лишились великой страны», – поёт Томский. Если Старуха в 1989 году была в возрасте Лизы нынешней, то сейчас ей было бы максимум пятьдесят, между тем проходящая демонстрация (да-да, тут есть и массовые сцены!) говорит про восемьдесят. Марионетки, одетые в длинные одежды, выглядят, как гости из будущего. Время действия плавает, оно аморфно. Привязка к местности важнее: это, безусловно, Санкт-Петербург. Здесь по Адмиралтейскому бульвару фланирует Евгений Онегин, по Невскому к дому Энгельгардта подъезжают в карете Арбенин с князем Звездичем, а по набережной Екатерининского канала бредёт Мечтатель из «Белых ночей». И вдоль решётки Юсуповского сада крадётся с топором ещё один студент – Родион Раскольников.

После борьбы бабушки и внучки за душу Геры спектакль заканчивается так же, как «Фауст» Гёте: "Спасён!" Своей невинностью Лиза побеждает собственную бабушку. Но что остаётся в сухом остатке между технической сложностью и музыкальной бойкостью постановки? О чём спектакль?

Пока «родаки», как поют в начале спектакля Лиза с Полиной, «уткнулись в зомбоящик», дети на районе зависают в игровых клубах и разбираются друг с другом. А иногда и с родителями, как тихий нелюдимый мальчик из Сергиева Посада.