Кыргызский государственный театр юного зрителя им. Бакен Кыдыкеевой привёз из Бишкека на V фестиваль зарубежных русскоязычных театров «Театральная осень. Играем классику» моноспектакль «Умут / Надежда» по пьесе Кайрата Иманалиева.

Уже при входе в зрительный зал публике доступно не только визуальное, но и звуковое пространство спектакля: на помосте на арьерсцене Залина Касымова играет на национальном инструменте кыл-кыяке, и его протяжные поющие звуки напоминают песню ветра, песню одиночества, песню горечи и тоски (композитор – Эркин Мээрканов).

Режиссёр Уланмырза Карыпбаев и художник Юлдаш Нурматов создают на сцене бытийное символическое пространство, используя натуральные материалы и фактуры: песок, деревянный сундук, черепа животных, настоящая вода. Возникает метафорический забытый мир, по которому в отчаянии, принимаемом за надежду, мечется Назира Мамбетова. Мир вечный, в котором время будто остановилось, а пространство сжалось практически до одного ковра. Мир герметичный: в течение спектакля никто сюда не войдёт и никто не выйдет.

Здесь – между морем с одной стороны (в ряде сцен на большом экране на арьерсцене на зрителей катят волны, а один раз – в соответствии с настроением героини – бушует шторм) и большим миром с другой стороны – прошло детство двух сыновей героини. Здесь они играли в альчики, изучали первые буквы, пошли в школу и окончили её. И у них были планы на жизнь: собирались ехать учиться, а у старшего даже появилась девушка. Но началась война, и сколько бы мать не кричала: «Не пущу!», детям пришлось уйти. Сначала они писали письма, в которых скучали по дому и уважительно называли мать на «вы», а потом замолчали.

И теперь Мать Назиры Мамбетовой проживает их непрожитые жизни, то снова представляя детей маленькими, то накидывая платок на воображаемую невестку, то играя с нерождёнными внуками. Героиня актрисы целиком живёт в пространстве памяти и воображения, увлекая зрителей за собой. Вот она протягивает руки к внуку, и мы представляем первые неловкие шаги малыша ей навстречу. Вот она делит отару овец на две части для двух сыновей, тщательно следя, чтобы никого не обделить и обоим досталось поровну…

И всё это время на сцене Мать одна. И ужас и величие в том, что оттого, что детей нет – нет здесь и сейчас или уже нет нигде в этом мире – Мать не перестаёт быть матерью, а они – её детьми.

Пьеса написана на киргизском, и этот язык родной для актрисы. В рамках фестиваля Назира Мамбетова играет на русском. Но в наполненном тропами и символами мире, где поёт кыл-кыяк и где смысл передаётся не через слова, а через зримые образы, слова естественнее звучали бы на родном языке, поскольку сценический текст и так предельно визуален.

На сцене нет лишнего. Со всеми предметами, которые достаются из сундука, актриса активно взаимодействует. Мы видим синекдоху, когда шапка одного и чапан другого одушевляются и становятся двумя детьми, а платок – женой сына, и метонимию, когда альчики – косточки овец – превращается в отару, и мать помечает красными нитями овец младшего сына, чтобы не перепутать. Традиционно мощной театральной метафорой становится пустая детская кроватка. Все эти вещи не просто экзотический антураж, а необходимые элементы пространства спектакля.

Образ морской стихии есть и в словах, и в видеоряде. Зрители чувствуют, что за арьерсценой начинается бескрайнее море, на берег которого героиня бегает ждать сыновей, Это пространство её надежды.

Стихии воды противостоит в спектакле стихия огня: и голой песчаной пустыни, и иссушающего огня внутри самой героини. Но в этом же пространстве возникает и настоящий открытый огонь, который становится действенной метафорой. Молясь о детях, Мать Назиры Мамбетовой зажигает в плошке живое открытое пламя и затем гасит его голыми ладонями, не замечая боли, потому что вся её боль – в душе. Это сильный образ, когда конкретное физическое действие вырастает до метафоры.

И вот в глубине зала Мать Назиры Мамбетовой словно видит две фигуры, она верит, что это её дети, она рада, но не бежит к ним. По законам этого мира она не может сделать ни шага отсюда. И тут возникает аллюзия не только на притчу, но и на театр парадокса. Мать вглядывается, суетится на месте, верит и не верит, но покинуть замкнутое пространство постановки не в силах.

На мгновение Мать-Мамбетова словно возвращается в отвергаемую ею реальность, горько говоря: «Я обозналась». Но цикличность мира влечёт её за собой – она продолжает ждать. Есть ещё одна неожиданная мизансцена. Звуковое сопровождение Залины Касымовой и монолог Назиры Мамбетовой существуют параллельно. Но в бурный момент отчаяния актриса вдруг словно выходит из роли своей героини и реагирует на звук кыл-кыяк, даже не крича, а приказывая: «Заткнись» И инструмент замолкает. Воцаряется тишина.

«Неужели люди не могут жить без войны?», – восклицает в финале героиня Назиры Мамбетовой (или уже сам актриса?), и на заднике идут кадры со всего мира, которые разворачивают постановку сразу и в вечность, и в современность. И возникает качественно новый уровень высказывания: от Андромахи с астианаксом до сегодняшних дней.

Это очень тяжёлый и очень важный спектакль. Благодарность фестивалю зарубежных русскоязычных театров «Театральная осень. Играем классику», который привёз его в Петрозаводск.