«АркА» продолжает проект «Мастерская». Сейчас мы в гостях у художника Анны Грязновой.

Текст: Мария Шамраева, фото: М.Никитин

Анна Грязнова здорово изображает состояния – воды, воздуха, земной тверди. Чаще всего мир в ее работах предстает перед нами в каком-то «очищенном» виде, есть только главное – объект и состояние окружающей природы. В каком-то смысле работы Анны производят на зрителя не только художественное, но и терапевтическое влияние.

Анна считает себя интровертом и перфекционистом. Не любит чужого влияния. Пропускает выставки, если не уверена в том, что работа «на уровне». Любит искусство ради искусства, считает, что художник проигрывает, когда хочет понравиться публике.

Про выбор

Когда я выхожу из «художки», сразу стараюсь освободить голову, чтобы сконцентрироваться на работе. Иначе думала бы о том, как построить процесс, чтобы ребята максимально хорошо сделали свое дело. Я прочла в воспоминаниях художника Мстислава Добужинского юриста по образованию, что он, пока его работы не начали продаваться, несколько лет занимался чиновничьей работой, чтобы сохранить себя как художника. Он старался минимально общаться с коллегами, только «здрасте-до свидания», не участвовал ни в каких совместных мероприятиях, ни с кем не знакомился. Он отрабатывал положенные часы в министерстве, а потом работал творчески, это очень важно. Я тоже хочу сохранить себя как художника.

Про мотивацию поступления в художественную школу

Большинство учеников «художки» - те, кого привели родители. Сейчас ребята очень прагматически мыслят – многие идут получать художественное образование не для того, чтобы стать художником, а чтобы потом стать дизайнером, заниматься компьютерной графикой, тем, чем можно заработать. Некоторые еще совсем небольшие художники хвастаются: вот я разработал прайс-лист, рисую на компьютере, беру заказы. Сразу мыслят про деньги. Про настоящее творчество надо в этот момент забыть. Сначала, конечно, нужно наработать что-то, чтобы тебе было что сказать. У меня есть знакомые ребята и в Питере, и в Москве. Некоторые из них работают с галереями, у них шести- семизначный ценник, они делают хорошие вещи, но, если ты хоть чуть-чуть в голове держишь, что тебе надо чтобы понравилось зрителю, твоя творческая сторона сразу проседает. Да, технически это может быть очень хорошо сделано, но ты чувствуешь, что в творческом плане человек не идет вверх.
Из тех, кого в «художку» привела мама, доучиваются до конца единицы. Остаются только те, кто, действительно, любит рисовать.

Про компьютерную графику

- Мы с художниками много спорили на тот счет, может ли заменить компьютерная графика живое рисование. Графические редакторы очень удобны: можно быстро стереть что-то, вернуться к началу, но я думаю, что главная особенность настоящего художественного произведения - это уникальность. Я была на выставке книжной графики, и мне показалось, что ручная работа круче и технически сложнее, чем компьютерные изображения. Некоторые художники сочетают ручную работу и компьютерную графику, и это получается интересно.

Про себя в искусстве

- Я стала думать о себе как о художнике уже во взрослом возрасте, ближе к окончанию университета. Когда я училась в «художке», у меня не было ощущения, что из нас хотят вырастить художников. Например, я общалась с профессорами Суриковского училища, и они говорили: «Вот, девчонки, мы тут тратим на вас время, а вы выйдете замуж, нарожаете детей и все закончится». Ощущение, что я – художник у меня появилось позднее, когда я стала дальше учится, общаться с другими художниками, участвовать в выставках. Однажды выставком Союза художников взял все мои работы, их было семь, сейчас даже столько не берут. Они были маленькими: портреты (кстати, их сейчас купил Музей «Кижи»), иллюстрации. После этого меня заметили в Союзе художников и пригласили на пленэр, потом снова пригласили и так завертелось все.

Про пленэры

- В самом начале совместные пленэры мне были полезны, но сейчас мне это, скорее, мешает, потому что я интроверт, человек в себе. Мне может мешать огромное количество людей, их влияние, поэтому я стала ездить на пленэры гораздо реже.

Про Бадри Топурию

- Бадри Отарович, мой педагог, познакомил меня с Союзом художников, сам отнес мои работы туда. По складу мы с ним абсолютно разные люди, он – живописец, я – график, но у нас все же было несколько совместные выставок. Я была графиком изначально. В «художке» моим самым нелюбимым предметом была живопись, я старалась, училась хорошо, но душа к живописи не лежала.

Про академизм

- Сейчас мода на, так скажем, наивный рисунок. Мне это не близко. Я живу в стороне от моды. У меня даже сайта нет, например. Я работаю просто потому, что не могу этого не делать. И я не стремлюсь к славе, к тому, чтобы меня все знали. Мне важнее суметь что-то выразить, а сколько человек это посмотрит, для меня не принципиально. Я какие-то выставки могу пропустить, потому что считаю, что у меня нет подходящих вещей хорошего качества. У всех разная мотивация, мне важно сделать вещь настолько хорошо, насколько я смогу. И хорошо бы еще, чтобы эта вещь меня пережила. Это - моя максимальная цель.

Про удовольствие

Сначала, когда ты делаешь подмалёвок, у тебя выходит набор каких-то пятен, идея конечно есть всегда есть сразу, но потихонечку возникает изображение, по чуть-чуть, медленно… А потом – мое любимое: щелчок - и видишь, что я реально продвинулась, что еще чуть-чуть и будет красота, это здорово.

Про фон

Если идет мелкая сложная работа, то лучше быть в тишине. Если какой-нибудь подмалевок делаешь, то лучше включить аудиокнижку. Но, из-за того, что я - визуал, через какое-то время я вообще не помню сюжета. Могу прослушать одно и то же несколько раз.

Про перспективу

- У меня есть старые работы, я их даже никому уже не показываю. Я чувствую, что меняюсь, может медленно, но верно.